Полевая кухня

Кухня полевая.

Длинный ряд столов.

Армия живая

Милых стариков.

Поутихли раны

Тяжкой той войны.

Все Вы ветераны.

Ни к чему чины.

В мае сорок пятого

Тот, кто уцелел,

Крепко пил проклятую,

Полевая кухня

Кухня полевая.

Длинный ряд столов.

Армия живая

Милых стариков.

Поутихли раны

Тяжкой той войны.

Все Вы ветераны.

Ни к чему чины.

В мае сорок пятого

Тот, кто уцелел,

Крепко пил проклятую,

Шестьдесят лет минуло

С той поры святой.

Многие покинули

Этот мир земной.

Среди вас не встретила

Милого лица.

Памятью приветила

Своего отца.

Много было сказано

Задушевных слов.

Мол беречь обязаны

Мы фронтовиков.

Но долги все списаны,

Нет, мол, средств в казне.

От того и горестно

В этот праздник мне

На словах мы праведны,

А в делах лжецы.

Бедностью подавлены

Расцвел цветок

Расцвел цветок. Над ним пчела трудилась.

И в сладкий мед любовь их превратилась.

Вот так и мы в содружестве с тобой

В трудах проводим день деньской.

А если мед и изредка горчит,

То поцелуй наш жаркий подсластит.

Мой верный друг, такие вот дела,

Разговор

Вы говорили деловито

Без лишних слов, цветистых фраз,

Держались просто и открыто,

И рассуждали без прикрас

О том, что в жизни невозможно

Без компромиссов устоять,

Что лишь реальное возможно,

И я не стала возражать.

Мудрец мой, Вы, конечно, правы,

Все в жизни так и обстоит,

Но Ваша правда от отравы

Меня, увы, не исцелит.

Её, вкушая ежедневно,

Я до конца смогла понять,

Противоядье неприменно

Молва

Молвою я не раз была унижена,

И чувств моих имущество недвижимо

Описано со злого языка.

Да вот ни кем не куплено пока.

Обидчикам хотелось с молотка

Их распродать, цена не велика.

Все просто. Нет секретов у Наташки.

Душа моя, как прежде нараспашку.

Болтушки! Забавляют ваши трели.

Язык горяч, коль души охладели.

Рассудок спит, что молое дитя,

И в двадцать лет и двадцать лет спустя.

Но в этой эпидемии зласловья,

Не головы падут, а поголовья.

Не дрогну, только снегом у виска

* * *

Была с рожденья я посажена в сугроб,

Что создан из людского равнодушья.

Но верю и теперь; средь жизни троп

Найду свой путь, пусть медленно идущий!

И если даже смерти черный знак

В пути мне повелит остановиться,

Хочу я одного, чтоб звездочкой в потьмах,

Сверкнула жизнь моя, родные освещая лица.

Хочу, чтоб слез не купленная соль,

Щемящей болью в сердце проростала.

Чтоб не моя, пуская чужая боль,

Куда значимей собственной бы стала.

Облачась в доверье

Дверь открыла настежь,

Облачась в доверье,

Думала, что счастье,

А пришли потери.

Обступили кругом,

Горе хороводят,

Молча друг за другом

В исступленьи ходят.

Беды налетели,

Тоже горе кличут.

Обобрать хотели

Всю до неприличья.

Прогонять не стала

Проходите смело,

Я давно устала

Ждать вас, то и дело.

Только не вещайте

О моей кончине.

Как не искушайте

Нет на то причины,

Может и не много

В жизни я сумела,

Но душа окрепла

С грустью улыбнулась

И излила душу.

Горечко всплакнуло,

Не смогло дослушать

Что за незадача

С нами приключилась?

Мое горе плачет,

Знать перетрудилось.

Знать и ты не вечно,

Злое мое горе,

За тобой, конечно,

Все простила

Испив отчаянье до дна,

Глотком последним отрезвляясь,

Как от мучительного сна,

От горьких дум освобождаясь.

Я не замыслила отмщенья

И предавших меня простила,

И у самой себя прощенья

За их предательство просила.

И все простила, сил хватило,

И только слезы пролила

Над свежевырытой могилой,

Куда любовь моя легла.

И хоть предатель был усердным,

Глубокой вырыта могила,

В своем я сердце милосердном

Поезд из прошлого

Поезд из прошлого. Жизни гремящий вагон.

Что было в нем настоящего – явь или сон?

Вымысел дружбы и сказку о вечной любви

Память моя на мгновенье одно оживи.

Может тогда до конца я сумею понять,

Что было в прошлом, чего у меня не отнять.

Как я смогла свою горькую чашу испить

И не расстаться с надеждой весь мир возлюбить.

Мал мой вагончик и скромен дорожный багаж.

Путь многотрудный совсем не похож на вояж,

Но до последней минуты земного пути

Воспоминания

То расточительны беспечно,

То неоправданно скупы,

Мы разрушаем бессердечно

Творенья собственной судьбы.

И в летний зной мы жаждем стужи,

Хоть каждый день неповторим.

И тот единственный, кто нужен,

Нам не откроется таким.

И целой жизнью, может статься,

Не искупить таких потерь,

Как никогда не достучаться

В несуществующую дверь.

Минуты прошлой не испить,

Лишь вкус ее чуть горьковатый

Нам будет головы кружить,

Как крепкий чай с душистой мятой.

Я заварю его под вечер

И, совершая ритуал,

Отца припомню просторечье,

Не показное красноречье

Опадает листва

Опадает листва. И её распростертое тело,

Предавая земле, осень поздняя плачет дождем.

И со скорбной души боль засохшим листом облетела,

Предавая судьбе все, что мы пережили вдвоем.

Рвутся струны дождя, их невидимый кто-то сменяет.

Этот струнный концерт мою прошлую жизнь завершает.

Я не прячу лица, мои слезы с дождем вперемешку.

Я припомню отца и его перед смертью усмешку.

И душа зазвучит высочайшею нотою печали,

И покинет на миг, ставшей тесною плоть.

Словно слезы отца, меня капли дождя омывали,

Первый снег

Стоят дома, похожи на людей,

Глазами окон смотрят изумленно

На первый снег, что белою вороной,

Вспорхнет на плечи суетных людей.

И мыдрые, ступая осторожно,

Они бредут в плену своих забот

Беспечно так, как будто бы возможно,

Все повторить и этот день, и год.

Уходит в вечность белый рой снежинок.

И танец торжествующий щенка,

По следу чьих-то сношенных ботинок,

Уже не повторить наверняка.

Но эхом распрощавшегося дня

В ночной тиши раздастся крик ребенка.

Неугомонный, незнакомый мне мальчонка,

Прошу тебя, переживи меня!